Українською мовою читайте згодом.
Угроза “русского мира” в 2014 году в Днепропетровске была жесточайшей
– Вадим, добрый вечер.
– Добрый вечер.
– Вы родились в Днепропетровске.
– Да.
– Днепропетровск вашего детства – какой он?
– Ой, он замечательный. Он такой, знаете, вот весь воздушный, научный… Ну, кстати, да. У нас был город закрытый, вот. Мы не могли выехать никуда: ни за границу – ничего. Но вот…
– Даже “Днепр” футбольные матчи международные дома не проводил. В Кривом Рогу – да?
– Да. Да. Поэтому, понимаете… очень приятно: всегда была безопасность. Я помню это как сейчас. Эти дружинники, которые ходили. Очень спокойно было. Люди друг другу доверяли. Я думаю, что когда-нибудь у нас будет так же.
– Вы тезка знаменитого украинского экономиста: бывшего руководителя Нацбанка Украины, убитого в 1998-м году, Вадима Гетьмана.
– Да.
– Вы не родственники с ним?
– Ну, я искал пути… Есть дальняя связь.
– Есть?
– Есть дальняя связь, да.
– Чем занимались ваши родители?
– У меня мать – учитель. 58 лет стажа. То есть практически ей сейчас 83 года, и она просто попала в аварию, поэтому как бы закончила. Она в 73 года еще преподавала: ее не отпускали.
– Что она преподавала?
– Русский язык и литературу, украинский язык и литературу.
– В школе?
– В школе, да.
– Папа?
– Отец умер, когда мне было четыре года. Поэтому как бы и сложилась бизнес-карьера моя. Я с восьмого класса занимаюсь бизнесом. Потому что у матери два сына было, зарплата учителя – все знают в нашей стране. Мне надо было работать. Мотался в Москву в то время. Ну, мы все знаем эти: Польша, Москва и все прочее.
– Мы отдельно поговорим еще обязательно о бизнесе.
– Да.
– У вас три высших образования.
– Да.
– Медик, финансист и госуправленец.
– Да. Да, и госуправленец.
– Зачем вам столько?
– А вы понимаете, я по жизни когда иду, вот как течение… Я был в бизнесе долго, и говорят: “Бизнесмен-медик…” Знаете, там в стране все знают Сашу-стоматолога. Ну, вот звучит как-то непонятно. Я просто получил финансовое образование для того, чтобы реально подтверждать свои какие-то знания.
Мало того, когда получал образование, у меня, я вам скажу… Кстати, это один из факторов, который я бы хотел внедрить в нашей стране. Я спорил с профессурой в момент сдачи экзамена. Когда они устали буквально после четырех часов экзамена – я экстерном шел, сдавал – они всем задавали один и тот же вопрос: “Налоги нужно повысить или понизить?” Я говорю: “Конечно повысить”. Они проснулись все и говорят: “До какой степени?” Я говорю: “Подоходный. С 13%”, – это был 2004-й год, – “с 13-ти я бы поднял до 50-ти”. Проснулись все. “Подоходный налог?” Я говорю: “Да”. – “Вы еще что-то хотите поднять?” Я говорю: “Конечно”. – “А что?” – “Налог на прибыль”. – “До какой степени?” Я говорю: “С 25% – тоже до 50%”. – “Это не выйдете вообще с дипломом – вы со справкой выйдете. Можете как-то объяснить?”
Я говорю: “Легко. Смотрите: я же человек, я же осуществляю работу – да? Ну, вот как будто бы как компания осуществляет какие-то услуги. У нее есть себестоимость – правда? У меня тоже есть себестоимость: я не могу выполнять работу, не поев. Я не могу выполнять работу семь дней в неделю: мне два дня отдыха нужно. И мне нужно сходить в парк с ребенком, там, с детьми, заплатить за карусельку, там, значит… Я покупаю хлеб, я покупаю колбасу, в стоимости которых есть и НДС, и прибыль. Уже заложены все налоги. Государство уже их получило. То есть по факту если я заработал, скажем, за год, там, по 1-й тысяче в месяц – 12 тысяч – и все их потратил, то при ставке 50% я плачу ноль”. Говорят: “Какая интересная идея…” Я говорю: “Это вообще-то не идея, а это система налогообложения в США”.
– Вот такая?
– Да. И они абсолютно… “Вам какую оценку поставить?” Вот на этом все закончилось. Потому что это же просто. То есть человек вкладывает свои деньги, заработанные, в экономику страны, покупая товары здесь.
– Да, логично.
– Это нормальный абсолютно процесс экономический. Поэтому, ну, как бы экономика – это мое.
– Медицинский вы по какой специальности окончили?
– Стоматология. Как мы говорили, Саша-стоматолог – да?
– Так вы стоматолог. Вы Вадик-стоматолог.
– (смеется)… Да, но тут вопрос. В 1990-м году, когда я поступал…
– Козырная профессия была?
– Было три профессии, которые я [рассматривал]… Опять же, и вернусь к тому, что мне нужно было зарабатывать деньги. Было три профессии, которые давали деньги: либо автослесарь… К сожалению, у меня руки не так стоят. Либо работник торговли – воровать нужно, а я не умею. Либо стоматолог. Поэтому я поступил. Но на втором курсе я уже знал, что стоматологом не буду.
– Но тем не менее вы оказывали людям помощь стоматологическую хотя бы как практикант?
– Конечно. Руки помнят до сих пор.
– Вы лечили зубы?
– Конечно.
– Бормашинами?
– Да. Мало того, я вам скажу, что из пяти лет образования четыре у нас – абсолютно общее медицинское образование. Я в медицине все понимаю. Я помню даже названия всех наших форамонавалей, форамолатералей и так далее. Я это все знаю.
– Вы и на трупы насмотрелись?
– А это вообще не проблема. Вот когда мне рассказывали, там, в 2014-м году, когда у нас была война, что “мы сейчас, там, накажем, будете грузить трупы из этого самого”… Да это для нас вообще не проблема. Мы реально в то время… Я не буду называть количество, но это десятки и даже больше трупов, которые прилетали в самолетах.
– В 2014-м году.
– В 2014-м году. И привозили их постоянно, это постоянная проблема, которой нужно было заниматься. Больше занималась облгосадминистрация, но мы осуществляли там техническую поддержку.
– Возвращаюсь к вашей медицинской подготовке. Вы наверняка помните эти советские бормашины жуткие – да?
– Да.
– После которых жить не хотелось.
– Да-да. Да, там беда.
– У вас рука не дрожала, когда вы делали манипуляции?
– Нет-нет, абсолютно.
– Все нормально было?
– Да, абсолютно.
– Я зачитаю, что выписал себе. Вы подтвердите или опровергнете.
– Да.
– В 2010-2015-м годах вы депутат Днепропетровского городского совета.
– Точно.
– Внефракционный депутат.
– Да.
– Но созданная вами депутатская группа “Единый Днепропетровск” из восьми человек в начале каденции выросла до 58-ми из 120-ти депутатов.
– Да, 120 депутатов было в городском совете, сейчас – 64. Но на тот момент это было почти большинство.
– Из восьми – до 58-ми.
– До 58-ми.
– Как это вам удалось?
– А здесь ситуация очень сложная. Смотрите… Ну, точнее, сложная и простая. Когда я избирался, было 120 депутатов. Из 120-ти депутатов 85 – члены Партии регионов. Абсолютное большинство. Президент – Партия регионов, премьер-министр – Партия регионов. И городской совет – Партия регионов. Большинство. Первый наказ, который я получил от избирателей, был касательно тепла, которое идет от Приднепровской ТЭС. Приднепровская ТЭС – собственник – член Партии регионов. Это был самый высокий тариф на тепло в городе. И я это решение продавливал, ну, наверное, на восьми или на десяти сессиях. Потом было следующее решение, по которому я собрал… Я эколог еще по должности.
– Да, вы себя называете профессиональным экологом.
– Профессиональный эколог. Я в прошлом советник министра экологии и в прошлом замначальника областного управления экологии. Так вот: вопрос в том, что я сказал: необходимо установить на Приднепровскую ТЭС датчики круглосуточного контроля. Что они значат? Как обычно у нас происходит вся контрольная ситуация на всех предприятиях по всей стране? Заходит экологическая инспекция: есть проходная – позвонили, сообщили – заходят: “Вася, включай фильтр”. Включили, зашли, померили – все хорошо. Вышли – все видно.
– Закончилось.
– В Днепре ситуация эта видна особенно для жителей, там район Победы есть. Вот просто стелется дым по реке. Это значит, фильтры выключены. И дышать нечем. 50% выбросов – это Приднепровская ТЭС. И вот в тот момент мне необходимо было вот проголосовать за эти датчики круглосуточного… Для чего это делается? Значит, практически на тот момент платили… сейчас я вам скажу: платили 60 миллионов гривен за загрязнение окружающей среды ТЭС. Если бы мы установили эти датчики, они бы платили 260. Тогда надо ставить фильтры. Им проще поставить фильтры. Это экономическая основа для того, чтобы… ну, побуждение к тому, чтобы они поставили фильтры. Четыре сессии пытался – не получалось. На четвертую сессию… Смотрите, в чем ситуация. Абсолютно закрыты были телеканалы, абсолютно закрыты были газеты – я никуда не мог достучаться. Я все видео…
– Будучи депутатом?
– Будучи… Да. Я требовал трансляцию сессии городского совета, ну, нашим городским каналом, который нам принадлежал: “ТСД”. Этого никто не делал. Я выкладывал тогда в YouTube. Но YouTube десять лет назад никто не смотрел.
– Да.
– Вообще никто. Но я показывал людям: пожалуйста, при встрече, когда приходил: “Смотрите, что происходит”. Так вот на четвертый… на четвертый раз я сделал следующее: я дал запрос о заболевании раком и дал запрос о выбросах в атмосферу Приднепровской ТЭС. И была с опозданием, там, в несколько месяцев четкая корреляция…
– Когда фильтры не работают…
– Фильтры не работают – больше заболеваний, только с опозданием. Я четко выстроил корреляцию – выступил на сессии четыре раза. На четвертый раз сказал: “Уважаемые господа депутаты, я понимаю, что у вас большинство, – я запишу: я сейчас внимательно слежу – дам запрос. Если вы нажмете “против”, я приду на ваш округ и по подъездам расклею, кого конкретно вы убили своим голосованием. Здесь живут ваши дети, здесь живут ваши родители – вы должны этим заниматься, вы должны об этом думать”. Проголосовали. Но сделали очень техничный реверанс: это решение спокойно проголосовано легло под шухляды. Все: его нет. Оно лежит. Оно, очевидно, ждет, когда мы сейчас придем в городской совет и подымем его.
– А фильтры до сих пор выключаются в нужное время?
– Все то же самое. И это касается… Вот смотрите: я это знаю почему? Будучи советником министра… Это по всей стране. Этим надо заниматься. Вы понимаете, мы если не построим…
– Геноцид населения – правда?
– Да, но мы должны строить… Вот партия, в которой я сейчас нахожусь – “За майбутнє” – она ориентирована на тех людей, которые останутся, хотят жить здесь, хотят строить здесь. Мы должны идти в Европу, но сначала сделать ее здесь. С себя начинать. Не давать взятки – абсолютная нетолерантность к любым проявлениям коррупции. Надо заниматься просто развитием общества, образовывать. У нас очень много работы в этом отношении.
– Вы прославились в свое время, будучи депутатом Днепропетровского горсовета, как борец с откатами. А скажите, пожалуйста: как вот происходит механизм откатов? Вот на примере Днепропетровска тех лет.
– А там даже…
– Да даже и сейчас, наверное, ничего не изменилось.
– Там даже не откаты. Вот смотрите, как было тогда. Там вот… приведу в пример еще одно решение. Есть так называемые правила утримання зелених насаджень в містах України. Там написано: “Відповідальність за інвентаризацію зелених насаджень несуть балансоутримувачі зелених насаджень”. То есть “Зеленстрой”. Хорошо. Приносят решение, говорят: “Вадим Анатольевич…” Знали, что я острый боец, ну, вот реально против, там, застроек водоохранных зон, еще чего-то. “Посмотрите, нам надо завтра голосовать”. Я говорю: “Вы должны были подать на комиссию за две недели до этого”. – “Ну, вот у нас…” И у них – большинство. Вы понимаете? Они просто знают, что я обязательно буду влезать и буду мешать. Я говорю: “Хорошо”. Учитывая личное отношение, прочитал за ночь. Говорят: “Голосуем?” Я говорю: “Нет”. – “А что?” Я говорю: “Уголовное дело заводим”. – “Почему?” Я говорю: “Вы вынули из закона два слова и написали другое решение”. Відповідальність за інвентаризацію зелених насаджень у місті Дніпропетровську несуть балансоутримувачі земельних ділянок, а не зелених насаджень: на приватних садибних ділянках – їх власники або землекористувачі, на державних підприємствах – держава”.
И я тогда на сессии сказал: “Мне страшно представить, кто будет платить за инвентаризацию зеленых насаждений на Карла Маркса, 38”. Это областная прокуратура. Прокурор тут же открыл и записал. И на следующий день я сказал: “Если вы проголосуете, я напишу в прокуратуру”. Проголосовали – им было все равно на мое мнение: большинством. Написал – решение так и не вступило в силу.
– Вы терроризировали депутатов просто.
– Меня и до сих пор ненавидят.
– (смеется)… Ну да. За что вас любить? Слушайте…
– Да. А вот вопрос касательно того, что откаты сейчас. Весь город знает. Вот у нас делаются фасады депутатами действующего… Голосуют. Да, можно сказать, что это мэр делает. Нет, голосуете вы. Бюджет вы полностью контролируете. Как может быть, если вот весь город знает, что метр квадратный фасада стоит 400-450 грн, фирма берет: не частное лицо, а фирма уже со всеми расходами, с НДСами и со всеми прочими…
– Показывают?
– 1100 грн – 1200 грн. Куда они оседают? Вот мне просто интересно. Вот куда вот эта разница пропадает? Непонятно. Хотя, может быть, и понятно. Потом выступают некоторые наши активисты – я это так называю, – которые управляют городом, и говорят о том, что закупят аппарат по, значит, тестированию на COVID-19. Его пока никто не видел, но вот у нас как бы спонсорские взносы. Вопрос: у кого: “у нас”? Я говорю о том, что было интервью у [журналистки Наташи] Влащенко, которое господин [бизнесмен Геннадий] Корбан давал. О том, что они купили этот вот аппарат за свои деньги. За какие свои? За наши, которые прошли оборот через какие-то действия в строительстве в городе – да?
Царев в 2014 году пытался провести митинг. Тысячу человек собрал, “Россия, приди”. Но случайно проходили спортсмены рядом. Не знаю, что они сделали, но митинг долго не длился. И Днепр остался Днепром
– В 2014-м году: после того, как президент Украины Янукович убежал в Россию, – россияне вошли в Крым, отняли полуостров у Украины, аннексировали и дальше пошли на Донбасс, а собирались идти повсюду. То есть существовал реальный план “Новороссия” – мы это знаем, – когда Крым, Луганск, Донецк, Днепропетровск, Запорожье, Херсон, Николаев, Харьков и Одесса: девять областей, включая Крым…
– Да.
– …отходят в “Новороссию” так называемую. Скажите, пожалуйста: угроза проникновения так называемого русского мира в Днепропетровск была серьезной?
– Жесточайшая угроза была. Я помню… Вот смотрите: у меня лично мой любимый праздник – 9 мая. У нас, в Днепре, всегда на 9 мая… всегда была солнечная погода, всегда веселые люди, всегда очень много людей ходили к памятнику. Но в 9 мая 2014 года наших парней, которые защищали город, убивали люди с георгиевскими лентами. И мы просто попросили: “Давайте на 9 мая мы просто… мы будем чтить наших дедов, отцов, но не одевайте георгиевские ленты”. Я помню эту защиту.
У нас никогда в жизни 9 мая так не проходило. Через каждый метр стояли полицейские: и слева, и справа – и внутри ходили активисты, которые просили людей снимать. И мы сумели это локализовать. Возле театра оперы и балета когда-то [экс-нардеп Олег] Царев пытался провести митинг. Тысячу человек собрал… О том, что “Россия, приди”. Вот начиналось так…
– По схеме. Все – по схеме.
– По схеме было.
– А он руководил Царев – в Днепропетровской области – да?
– Да, конечно. Конечно. И просто… ну, случайно в тот момент проходили спортсмены рядом.
– Ну, чисто случайно.
– Случайно прошли.
– И?
– И Днепр остался Днепром. Он не попал в ту ситуацию, в которую попал Донбасс.
– Что спортсмены сделали тогда?
– Я не знаю, что сделали спортсмены, но митинг долго не длился.
Чего не хватило донецкой и луганской элитам в 2014 году?.. Думаю, они заигрались с россиянами
– Как вы думаете, чего не хватило донецкой и луганской элитам для того, чтобы поступить точно так же, как поступила элита днепропетровская?
– Понимание. Бывает ситуация, когда ты договариваешься не с тем партнером. Вот, возможно, заигрались с россиянами. Я так думаю. Они заигрались с россиянами. Вот это: русский язык, “Россия, приди”. Я по-русски говорю.
– Да.
– Я можу розмовляти українською мовою, могу и на английском. Мне все равно как. И у нас и партия говорит о том, что мы будем поддерживать языки всех нацменьшинств. У нас, в Днепре, говорит очень много людей на русском, но это все равно язык нацменьшинства в Украине. И никому это никогда не мешало. Но вот создавали проблему там, где ее нет по факту. Понимаете? И попытались ввести тогда… Основная цель ведь была не Донбасс. Основная цель был Днепр. Объясню почему. Вот Донбасс – самодостаточный, кажется, регион – да? Вот всегда рассказывали о том, что Донбасс – это, ну…
– Порожняк не гонит.
– Не гонит. Он кормит всю страну. И опять же, будучи финансистом, абсолютно спокойно открываю бюджет и смотрю, сколько денег вошло в Донецкую область и вышло.
– И?
– Минус 35 млрд ежегодно. Минус!
– Вот так?
– Да. У нас четыре…
– Ну, шахты убыточные.
– Конечно. У нас четыре области – доноры бюджета. Четыре, по-моему. Могу ошибаться.
– Киев, Днепропетровск…
– Днепропетровск, Харьков и, по-моему…
– Одесса, наверное.
– Нет, Полтава.
– Ух ты!
– Там же нефть, газ и так далее.
– Да. Нефтепереработка.
– И это нормально. Вот понимаете, у нас начинают: “Да зачем нам эти области, которые содержать?..” Я не понимаю вообще в принципе таких отношений. Вот представьте: вы отец, у вас, там, есть жена и четверо детей. Ну зачем мне эти троглодиты? Еще их кормить надо? Да не буду я их кормить, я же себе хочу.
– Хорошая идея, кстати.
– Да. Так вот вопрос в том, что кормить-то надо. Это дети. Есть, безусловно, области, которые требуют дотаций. Ничего страшного в этом нет. Государства все так существуют. Смотрите, что происходит в Испании. Каталония хочет отделиться. Да, она основной донор бюджета у них. Но зачем вы хотите разорвать государство, где есть связи? Это, по сути дела, семья. Это вдруг, там, 16-18-летний ребенок, который вдруг начал зарабатывать деньги… “до свиданья, родители” – и побежал. Куда ты побежал? Это же твои родители все равно.
– Вы знаете, об обороне Днепра от россиян написаны книги уже. И это действительно была фантастика: когда именно днепровская элита – днепропетровская тогда еще элита – мы об этом обязательно поговорим – встала на защиту украинской государственности. И именно сопротивление в Днепропетровске, в Харькове, в Одессе разрушило кремлевский проект “Новороссия”. Как вы со своей позиции депутата Днепропетровского городского совета видели происходящее в городе? Вам было тревожно?
– Безусловно, было тревожно. Это всех касалось. И мало того, на тот момент люди максимально старались обезопасить себя. То есть слышали мы часто, что происходило на Донбассе…
– Пример плохой был – да?
– Да. Как семьи не могли выехать, как у них отбирали автомобили и убивали прямо на месте. Мы это все знали. Мы готовились к этому. Но вопрос в том, что, вы понимаете, я вам искренне говорю: вот если бы захватили Днепропетровск, Украины бы уже не было.
– Я согласен.
– Абсолютно.
– Я согласен.
– И даже вот почему цель была Днепр, а не Донбасс? Опять же, я скажу про Донбасс. Там производится металл, там есть уголь. Для того, чтобы произвести тонну металла, обязательно нужно сколько-то тонн воды. На Донбассе воды нет. У нас есть канал, который называется “Днепр – Западный Донбасс”. И воды нет, и металла нет. И там содержать эту территорию Россия не вытянет. Сегодня он до сих пор работает по одной простой причине: там население. Там даже не население – там наши граждане. Понимаете, в чем проблема? Очень двойственное чувство. Очень двойственное. С одной стороны, как бы аннексированная территория. По международным конвенциям содержать, по сути дела, население обязаны оккупанты.
– Оккупанты должны.
– Но с другой стороны, это же наши люди. Если мы прекратим абсолютно какую-либо помощь, как люди будут относиться к нам? Да, мы не можем сейчас оказать какую-то помощь. Но вот я вам расскажу: в 2014-м году я общался… вот, там, люди приехали из Питера. И вот мы с ними беседуем, просто находясь то ли в ресторане, то ли где-то еще. “Приезжай, я тебе помогу, я тебе помогу, давай. У вас же там…” Ну, вы помните: детей кушают, там, еще чего-то… Я говорю: “Слушай, пожалуйста, вот не надо”. Рядом со мной сидит и говорит: “В Донбассе, у вас парень из Донбасса…” Говорит: “Пожалуйста, не лезь: это наш вопрос”. Я им начал…
Вот они никак не могли, эту телевизионную рекламу озвучивали. До момента, пока я не привел пример. “Теперь послушай: ну мы ж братья – правда? Ты брат и я брат. У меня есть автомат и у тебя есть автомат. Но я пацифист. На тебе мой автомат, братишка: я ничего не хочу. Вот пожалуйста, я не хочу воевать. Только не приди же ко мне – хорошо?” – “Хорошо”. – “Договорились”.
Проходит пять-семь дней или нет, я нахожусь на кухне, ругаюсь с женой стою, бью посуду, извините, в трусах – да? И ты заходишь ко мне с двумя автоматами, говоришь: “Я у тебя поживу?” – “Братишка, так ты же обещал”. – “Ну, обстоятельства поменялись”. И прибегают детишки. “Дети, конфету хотите?” – “Да”. Раз! – конфетку. “Вкусная?” – “Вкусная”. – “А ты хочешь? Вкусная?” – “Вкусная”. – “Родителям скажите: дядя хороший?” – “Дядя хороший”. – “Я детскую займу”. Понимаете, о чем речь? Вот люди просто…
– Хороший пример.
– Когда привел пример, он сразу: “Я не буду об этом. Все, я не хочу”. То есть у него, получается… внутри пошел дисбаланс. Между той пропагандой, которую ему одевают, и нормальным пониманием вещей. Мы ведь избавились от ядерного оружия, мы получили гарантии, что у нас не будет проблем. Мы могли подумать что угодно, но мы не могли подумать, что люди, которые нам гарантировали: ну, страны, которые нам гарантировали, – будут как-то абсолютно… Вот у нас нет войны, никто не объявляет войну. Странный вопрос.
– Очень.
– Ну хорошо. Ну помогите. Вот у нас нет контроля на границе. Там, сколько-то: 400 км. Но вы же нам братья – может, вы нам поможете осуществить контроль над границей? Но вы же говорите, что у нас, там, трактористы воюют в форме из военторга. Ну, давайте поможем. У нас же, ну, вот есть проблема. Мало того, эта проблема может перекинуться на ваше государство. Давайте мы получим контроль над границей – и у вас проблем не будет. А вдруг они к вам сейчас пойдут?
С Коломойским в последний раз общался в 2014 году
– Все годы независимости, особенно поздней независимости, слово олигарх звучало отвратительно. Олигархи были злые, их представляли кровососами, сосущими кровь трудового народа. И слово олигарх само по себе звучало плохо. В 2014-м году Игорь Коломойский: один из этих плохих людей – был назначен губернатором Днепропетровской области. И именно он сыграл тогда важнейшую роль в том, чтобы остановить продвижение “русского мира”. Тогда Коломойский показал наглядно, что олигарх может и весело, и эффективно руководить крупнейшей областью. Как вы восприняли, будучи депутатом, – и ваши коллеги – назначение Игоря Коломойского губернатором Днепропетровской области?
– Смотрите: вот все знают видео, на котором присутствовал Коломойский и [тогда нардеп, а сейчас мэр Днепра Борис] Филатов. Корбана, по-моему, там не было. Когда вот пришли – там, я не помню – по-моему, на шестом этаже зал заседаний: маленький зал… Я находился в этом месте, стоял за стеной, ну, вот смотрел прямо на них. То есть, ну, комната вот в три раза больше, чем здесь. Я это все видел. И мы боролись. Я пришел: руководитель группы из восьми депутатов. И мы сразу вот на тот момент… Смотрите: Партия регионов тогда выступала за Россию…
– Конечно.
– И 85 членов Партии регионов… Вот моя основная задача была организовать работу в городском совете по защите Днепра. Смотрите, чем мы занимались. Вот я вам простой пример приведу. Руководитель области поставил задачу: нам необходимо воодушевить наше население на защиту города и Украины. И у нас вот там, где строительство метро было, висели рекламные щиты. И мы обратились: “Пожалуйста, давайте мы уберем рекламные щиты и напишем об Украине, о городе Днепропетровске”. И вот чиновники, которые находились, – они все вот сидят, как вы говорите, на откатах. Они же уже получили какие-то откаты – и не отдадут этого никогда в жизни. Так вот я занимался вот этими вопросами и находил, где они, вызывал их на комиссию. Где они не проводили оплаты, не проводили какие-то… Ну, то есть понимаете, берут деньги, висят какие-то борды, а бюджет ничего не получает. Я вот это все нашел, выгнал их с работы. С работы выгнал! И мы тогда повесили вот эти все щиты. Я не хочу вешать на себя вот все лавры. Мы были командой, мы делали… Вот у каждого был свой… своя часть работы.
– А горели единой целью такой?
– Горели единой целью. Мало того, я вам скажу: господин Филатов, господин Корбан были в команде так же, как и я.
– Конечно.
– И мы этим всем занимались. А вот когда пошло дальше, когда господин Филатов стал благодаря тому же Коломойскому и его поддержке мэром, потому что… Ну, мы все работали на это. Мы не хотели мэра от Партии регионов. Мы не хотели. Мы понимали, что это абсолютно четкий шаг в сторону ситуации такой же, как и на Донбассе.
– А скажите, пожалуйста, вот Игорь Коломойский – фигура такого мощного звучания – охарактеризуйте его, пожалуйста.
– Я вам скажу даже не мою характеристику, а людей вот на тот момент, когда мы занимались защитой. Популярность зашкаливала: люди понимали, что он защищает. Многие говорили: “Ну как же? Ну он же олигарх, он же…” Вопрос в следующем: слава богу, что у нас совпали интересы. То есть какая разница?.. Если, допустим, у меня одна комната в здоровенном здании, которым владеет другой человек. Горит у меня здание и у него. Его спасать надо. И если он помог… Ну, это, знаете, как соседу подать воды или еще что-нибудь.
– Конечно.
– Что тут страшного? И вот ситуация такая была. На тот момент – да. А потом – вы знаете, вот я вам расскажу одну очень интересную басню. Потом пошла чуть-чуть другая ситуация. Я не могу утверждать: я не знаю точно, мы не до такой степени близко вот общаемся с господином Коломойским. В последний раз я общался с ним в 2014 году.
– Да?
– Да. Так вот вопрос в том, что после этого произошло? Мы же понимаем, что такое средства массовой информации. Как вот создаются… Вот если человеку капает каждый раз капелька на темечко, то ему становится больно. Вот создалась ситуация, как в анекдоте. Идут ребе и раввин. Ребе говорит: “Слушай, давай тебя сделаем настоятелем синагоги вот этой”. Говорит: “Ну, хорошо, давайте”. – “Мы сейчас пойдем на синод”. – “Пошли”. Сходили на синод – приходят. “Куда? Его? На настоятеля? Да о чем вы говорите? У него дочка – проститутка, жена – наркоманка, сын – вообще преступник и бандит”. Ушли с синода, не избрали – идет раввин и говорит: “Ребе, ну как же ж так? Это что?” – “Ну, у меня же жены нет и детей нет, я не женат и детей нет”. Говорит: “Это им докажи”. Все. Уже у него вот создалась ситуация. Поэтому вы знаете, когда вот, ну я не владею ситуацией. Но для меня вот странно, когда, допустим, частный банк, который построен с нуля, который врос, по сути дела, в жизнь каждого человека…
– В экономику Украины, да.
– В экономику Украины. Когда, там, даже моя 83-летняя мать не могла себе представить… Она в “Ощадбанк” стояла в очереди платить коммунальные платежи. А потом абсолютно спокойно никуда не стоит, спокойно переводит все платежи с карточки. С телефона со своего.
– “Приват”.
– Да. То есть хорошо, что создали бизнес. Просто в определенный момент – на тот момент, я думаю, предыдущий президент имел определенные планы…
– И виды.
– И виды. И вот тогда началась эта акция. А потом уже, когда она продолжилась… Это мои мысли: я не знаю, реально не знаю. Но для меня вот есть [вопрос]. Решение суда есть? Вот есть решение суда, что какие-то незаконные действия? Нет. Но вдруг Верховный Совет принимает решение о том, что… У вас есть дом какой-то – он теперь не ваш. Он теперь государственный.
– Когда вы с Игорем Валерьевичем общались, вы с ним шутили или не до шуток было?
– А он очень любит шутить.
– Понятно.
– Он очень любит шутить. И вы знаете, а это… это очень помогает жить. Обычно так хорошо шутят люди, у которые [смех как] компенсация определенная. Когда очень много каких-то вот, знаете, таких тяжелых моментов в жизни, начинаешь с юмором относиться. Я – точно так же.
– Но были какие-то яркие шутки с его стороны?
– Ну, я сейчас так не вспомню.
– Во время острой фазы сопротивления российской агрессии вы активно сотрудничали с Филатовым и с Корбаном.
– Да.
– А отважно они себя вели тогда?
– Да.
– Это был единый коллектив: они и Коломойский, которые были одержимы желанием дать отпор россиянам.
– Да, абсолютно. И этим занимались. И вы понимаете, я вот помню то время. Когда заходишь в облгосадминистрацию, а на входе сидит порядка 10–15 автоматчиков. Мы просто знали, что в любую секунду – в любую секунду… Я ходил постоянно в напряжении… Ну, произойти могло что угодно. Враг просто рядом. Вот у меня даже была ситуация: вот мой коллега – тоже депутат городского совета – даже помню, как его поздравили в день рождения с вторым днем рождения. Он сидел в здании облгосадминистрации, и взяли группу, которая из ПТУРСа должна была в его день рождения стрелять в его кабинет. И его пришли поздравить.
– Ну, весело у вас там было, да.
– Я это помню как сейчас. Я это помню как сейчас. Понимаете? Люди немножко забыли, конечно. Когда уже все произошло, вот как-то позабывали вот эти моменты. И смотрят: вот вы знаете, жизнь уже спокойная, жизнь уже легче… А вот люди, которые… Ну, вы знаете, да, у меня давнее правило: огонь, вода и медные трубы. Вот есть люди, которые не могут пройти испытание медными трубами. Я вам скажу честно: я считаю людей слабыми. По одной простой причине… Я себя считаю сильным человеком. Мной деньги не управляют. Если что-то тобой управляет – ты слабый. Мной деньги не управляют. Да, это нормальный процесс: зарабатывать деньги. Но это… Ну как вам сказать? Ну, вы представляете, чтобы вам управляла кровь? Это просто течение жизни – оно позволяет… Это инструмент для реализации каких-то твоих важных целей. То есть кровь у тебя бежит по сосудам, и твоя основная задача – пойти в зал потренироваться, накачаться и добиться каких-то результатов. Вот твой результат. А не течение вот этой крови и накопление ее.
В 2014 году в Днере стояли в очереди в военкомат
– А скажите: тогда, в 2014-м году, трупов вы много видели?
– Да.
– Ну сколько? Десятки? Сотни?
– Сотни.
– Сотни?
– Да.
– Что это?.. Чьи это трупы были?
– Это наши парни, которые… Вы не представляете, какое было движение. Семьи: реально семьи – ломались, потому что мужчины стояли в очереди в военкомат. Это правда. Русскоговорящие… Даже у меня есть друг: тоже айтишник: я собственник IT-компании, а он топ-менеджер. Он реально собирался в военкомат. Ему говорили: “Ты че творишь? Ты нормальный? Ты бизнесмен”. Он русский, он рожден в России. Но он захотел защищать страну. Был тогда вот такой момент. Настрой у людей был. Поэтому…
– И убивали много россияне – да?
– Да. Вы знаете, я вам скажу, попал у меня одноклассник. Мы с ним занимались во флотилии юных моряков и речников. И я когда увидел… Ну, я тогда был депутатом, ко мне на прием приходил – я увидел фамилию. А фамилия такая необычная. Я говорю: “А спросите: это Дима? Позвоните. Вот Дима – пусть он ко мне придет”. Он ко мне пришел и говорит: “Ты знаешь”, – говорит, – “я хочу жить, все документы”. Я говорю: “Какие?” Говорит: “Ну, я приехал получать…” Вот, там, платежи за то, что он находился в зоне АТО. Я не знаю, как они там называются, вот. Говорит: “Я обошел все инстанции”. Говорит: “Я не представляю, что мне делать. Помоги”. Я поехал тогда и разобрался. И тогда мне сказали в медицинском учреждении: говорят: “Понимаете, они же все говорят по-русски. Они же все похожи один на одного – мы не знаем, с какой стороны он воевал. Да, у него есть ранения, но нужно подтверждение военной части”. Это очень долгая процедура: получение вот этих справок. Он ее получил. Но вот я к чему это все рассказываю? Я ему задал вопрос: говорю: “Дима, а вот скажи вот по-честному…” Ну, мы здесь, в Днепре, защищали – да? Он уже там, на Донбассе, воевал. “А кто там?” Он говорит: “Русские военные части. Русские военные части”. Я говорю: “Ты уверен?” Он говорит: “Сто процентов. Я знаю, кто в меня стреляет”. Ну, у него два ранения были, он абсолютно четко знал. Но мы как-то удалились вот в то время – я бы хотел вернуться.
– Скажите, после такого тяжелейшего периода в истории, после таких слаженных действий Коломойского, Филатова и Корбана почему у Коломойского с одной стороны и Филатова и Корбана с другой стороны так испортились отношения?
– Ну, я же уже, в принципе, говорил о том, что…
Я в 17 лет купил машину. ВАЗ-2106 черного цвета. За свои собственные деньги.
– Медные трубы.
– Медные трубы. Думаю, да. Потому что, ну, мы не знаем, как люди вот… Я, допустим, прошел через это, когда в 18… в 17 лет купил машину. За свои собственные деньги. То есть я с восьмого класса работал…
– Какую машину купили?
– ВАЗ-2106. Это очень круто было.
– Прекрасно.
– Новая машина, черная, купленная вот…
– Черная еще?
– Черная, да. Ну, тогда это было… Знаете, как черная “Волга”, черные “Жигули”…
– Ну, “шестерка”, конечно.
– Так мне – 17 лет. Я на первом курсе института когда приехал, никто вообще поверить не мог. Все…
– Новенькая?
– Новенькая.
– Пахла хорошо.
– И пахла, да. И катались… И, ну, все катались. Я просто говорю о том, что, ну… Давайте… за прошлое уже не хочется.
– Скажите, Борис Филатов – хороший мэр?
– Нет. Нет. Я объясню. Вот смотрите, бюджет развития в городе – 3 млрд грн в год.
– Маленький, кстати, для Днепра.
– Но пять лет – это 15 миллиардов. Это колоссальные деньги. По сравнению даже с тем, что вот когда была моя каденция: с 2010-го по 2015-й год, – но даже присниться такое не могло. Вы не представляли, что мы чувствовали. Три года вот эта эпопея с мостом! Это вообще треш – по-другому не назовешь.
– А в чем чуть? Вот скажите, чтобы зрители понимали.
– Вот смотрите: как бы сделать?.. Вот смотрите: у нас перекрыли мост, а это основное связующее звено. То есть у нас город просто стоит. Мне нужно проехать через мост два километра и доехать, скажем… Ну, у нас есть район Солнечный. Нам приходилось объезжать вот так вот кругом. Это 10 километров. И назад возвращаться – 10 километров. И пробки, и… Так вот: было даже видео такое, как китайцы строят мост: показали, как они его построили – 500 метров моста, по-моему, за сутки. Как я вижу? Мы это все видели – я езжу на велосипеде. Через закрытый мост можно было ездить на велосипеде. Ну, я проездил год. Два-три человека на мосту – и ничего. Вот просто ничего.
– Его должны были отремонтировать, скажем так.
– Да. Но я бы как сделал? Я бы приготовил железобетонные конструкции, собрал бы всех, все расписал и заехал. Месяц, два, три – не знаю: я технологически не знаю сколько, – но я бы за короткий срок сделал и закрыл вопрос. А мы ждали три года.
– Три года стоял мост и люди объезжали вот так?
– Объезжали, да. Мало того, ну, я вам… Я могу конкретно по своему автомобилю… Я посчитал, сколько я наездил лишних километров, сколько я потратил на топливо. 50 тыс. грн.
В Днепре до празднования Дня города 20-30 человек в день заболевали COVID-19. Спустя две недели после Дня города – 200-300
– Давайте так: сильные и слабые стороны Филатова как мэра?
– Сильная сторона – что-то сделал.
– Сделал.
– Действительно что-то сделал, да. Это сильная сторона. Вопрос: за сколько денег? И вопрос: что конкретно? Вот смотрите: сделали набережную, сделали какие-то светофоры, какие-то развязки: это то, что видно сразу. Поставили отбойники. Окей. Вы вот… я вас просто приглашаю – когда у нас будет дождик получасовый или часовый, поплавать на лодке в самом центре городе. Вот у нас есть торговый центр… Ну какой здесь? Допустим, “Мандарин-плаза”. Вот представьте, что вокруг “Мандарин-плазы” вы плаваете на лодке. Потому что не работают ливневки. Есть проект, у которого есть стоимость не такая большая, как у моста, как у набережной. Сделай ливневки – и все. Но этого же не видно. Вот если считать с точки зрения пиара: ну, затапливает, там, ну, пять, ну, десять раз в год. Ну, перетерпим, ну, подождем. Зато сделаем набережную.
Потом – второе. Вот я вам скажу: медицина. Говорили о том, что купят, там… опять же, у Влащенко тогда выступали, там, на передаче о том, что вот купят… Ну, как-то не сильно заметно, что вот можно провести тесты [на COVID-19], и очень быстро. У нас абсолютно неправильно используются больницы. Вот недавно, там, больница 8-я офтальмологии – и там есть детская челюстно-лицевая хирургия – вот ее переоборудовали под инфекционную больницу. Зачем, если у нас 21-я есть? А там нет полного… ну, как бы полностью нет материалов, там, и лекарств, и так далее. Ну, этим же заниматься надо. Вот это – основное. Но это не видно.
– То есть нет системы?
– Система есть.
– Но не та.
– Система простая: хлеба и зрелищ. Вот у нас – смотрите – я просто помню, я пришел на День города, посмотрел, что происходит, на набережную. И не пошел туда. И я понимал, что будет происходить. Я понимал, что у нас День города: празднование – происходит для того, чтобы… ну, скоро выборы. Правда? И вот у нас в день там было 20-30 человек. И я же не придумываю: это официальные данные – их можно проверить. Официальные данные городского совета. 20-30 человек в день заболевали COVID-19. Спустя две недели после Дня города – 200-300. Как это связать? Это потому, что по стране что-то происходит? Или вдруг у нас что-то случилось? Почему мы перешли в “оранжевую” зону? Я бы не организовывал праздник.
– Скажите: а сколько станций метро за последние годы открыто в Днепре?
– Ни одной станции не открыто. Мало того, вот уже сколько идет строительство метро – там 500 метров прошли. Да, Филатов говорит, что не получал разрешения на взрывы. Может быть. Саакашвили… Я не владею ситуацией до конца в этом. Может быть. Но у меня лично вопрос другой: а надо ли строительство метро вообще?
– Серьезно?
– Да. Объясню. Строятся две станции. Три. Вот у нас есть “Музейная” вверху, вот здесь – “Центральная”. И еще одна станция, и мы ее подвязываем к вокзалу. Это, по сути дела, три станции. И у нас сейчас висит о том, что мы можем за десять минут доехать к вокзалу.
– А сейчас – за сколько?
– А я и так могу доехать к вокзалу на автомобиле или на маршрутке – или на троллейбусе – за десять минут, но у меня пробка. Вот чем бы я занимался? Я бы привлек транспортные институты – а они есть, – которые в состоянии… У нас, в Днепре, вот есть со стороны Донбасса идет называется сейчас Слобожанский проспект: он раньше был проспект Правды. Четыре полосы. Четыре полосы в одну сторону и четыре в другую. Смотрите вот внимательно: четыре полосы. Мы доезжаем до моста, который строился, – там три полосы.
– Ну все: пробка.
– И дальше мы заходим на улицу Ширшова: там две полосы и поворот.
– Коллапс.
– Все: мы заводим канат в игольное ушко. Что бы сделали в том же Китае или в Объединенных Арабских Эмиратах? Построили бы второй этаж дороги и куда-то бы увели.
– Эстакаду какую-то, да.
– Увели. Но у нас есть и даже проще решение. В 2000-м году я был коммерсантом, я занимался поставкой битума. Вот есть Южный мост, я видел вот руководителя облгосадминистрации – на тот момент был Деркач Николай Иванович. Вот так глаза горят. О чем? Не о деньгах, а о цели. То, что я говорил: что не о крови, которая течет, а о том спортивном результате, которого ты благодаря своей крови добьешься. Он хотел увести поток транспорта в сторону. То есть мы уходим на Южный мост, достраиваем его и переходим на Илларионова.
Смотрите, как строился вот тот мост. У меня есть прямой пример: в 2000-м году. С советского времени стояли две опоры для моста приготовленные. Потом из-за течения вод опора одна ушла. Вот она просела. Провели исследование, укрепили – и у нас мост вот этот Южный выглядит сейчас вот так. То есть он как горбатый. Он не вот так вот над рекой торчит, а вот так доходит и вот так дальше… Сделали, положили асфальт. Асфальт, который лежит на Южном мосту, положен в 2000-м году компанией, которой я руководил.
– И до сих пор все нормально?
– Да, там дырки есть, но, конечно же, там потом ямочный ремонт был. Но вопрос в том, что мы поставляли, там, затвердитель, восстановитель… Ну, это как клей на этом самом. И тот мост ни копейки бюджетных средств не стоил. Ни копейки бюджетных средств. Тогда нашли, как финансировать. Тогда, если знаете, возврат НДС был и так далее.
– Да-да-да.
– Люди, которые возвращали НДС, просто помогали строить мост.
– Возвращаясь к мостам, скажите, пожалуйста: вы были свидетелем конфликта между президентом Зеленским и мэром Филатовым?
– На мосту стоял – чуть дальше.
– Были?
– Да, но я не занимался… Смотрите: я с 2010-го по 2015-й был в политике, и потом я закончил с ней совсем. Мне неинтересно вот просто.
– Но вы были в этот момент там?
– Но меня вот моменты вот такие вот, когда касается города, когда касается моей жизни… Я хочу в этом городе жить – понимаете? У меня IT-компания и разработчики у меня из моего города. Я не хочу уезжать. Вы представляете, что такое IT-бизнес? Я могу из дому, из любой точки…
– Конечно. Конечно.
– Из любой точки абсолютно. Но я тут хочу… Я хочу, чтобы у меня были условия. Понимаете? А когда их не создают – ну, все равно вот я вам скажу откровенно: я смотрю передачи… Кстати, «Дмитрий Гордон» я постоянно смотрю. Вот просто постоянно.
– Спасибо.
– Потому что у вас интересные передачи с интересными людьми, которые показывают разные аспекты жизни. И это наша жизнь. Нам ее надо впитывать, нам надо воспитывать людей, нам надо приходить к самосознанию. Мало того, я вам скажу: вот у нас очень похожа ситуация сейчас с вот этими коррупционерами: приблизительно как… Я не помню, это “12 стульев” или “Золотой теленок”. Когда Остап Бендер дал этому Саше 50 тысяч, по-моему, – да? Из миллиона. Помните, они там…
– Балаганову?
– Балаганову.
– Шуре, да.
– Шуре Балаганову дал 50 тысяч. И они ехали в трамвае.
– И он все равно украл…
– И он украл рубль. Он говорит: “Ты нормальный? Зачем ты это делаешь? У тебя 50 тысяч – ты за рублем полез”. Привычка. Привычка. У нас надо… понимаете, у нас переустанавливать взаимоотношения в обществе. У нас люди абсолютно привыкли к коррупции. Она же начинается откуда? Она начинается не с фасадов и дорог, а она начинается с конфет и цветов в школе. Вот она оттуда начинается. Она начинается вот от каких-то моментов абсолютно бытовых. Надо здесь это искоренять – понимаете? Если человек делает свою работу, он должен получать высокую заработную плату и выполнять ее.
– То есть повторю: в момент встречи Зеленского и Филатова на мосту вы были неподалеку?
– Да.
– Вы слышали что-то из их разговора?
– Я слышал разговор и слышал спор.
– А что там было?
– Ну, они поспорили, чтобы он… Мне это легло на душу, потому что, ну, реально вот сколько времени мост не делается. И задают вопрос: “Когда ты его сделаешь? Четко и конкретно. Давай об заклад. Сделаешь, не сделаешь”. Это абсолютно нормально. Вот человек говорит: “Я, там, могу 20 раз подтянуться”. – “Давай забьем – подтянись”. Ну, это нормально. И спор пошел на пользу, закончили. Вопрос в том, как закончили.
Ну, вы понимаете, вот даже сейчас мы едем… Я вам открою секрет… У меня в ІТ-компании мы вообще не обсуждаем политику: ее нет. Это никому не интересно – вот вообще не интересно. И вот один моих из разработчиков – я потом увидел… У нас есть Telegram-канал – не буду говорить, как он называется – там, плохим словом. В Днепропетровске. Там каждый может выложить любое видео. И вот выложил видео… Он проехал в первый день по мосту и выложил видео. Оно, там, за 15 минут, там, порядка 60-ти тысяч просмотров… И он едет на автомобиле, значит, “тудуф-тудуф, тудуф-тудуф, тудуф-тудуф”. На мосту, который был абсолютно ровный. Говорит: “Это что, железнодорожный мост?” И люди это все дело посмотрели. Но у нас вот эти вот стыки… Ну почему не положить вровень? Я не понимаю. Неужели нет такой возможности?
– И до сих пор так?
– Мы ездим вот так: тык-тык-тык-тык-тык… Я даже сейчас провожу, там, политическую кампанию – я показываю. Там это видно: просто ездят… Сняли на камеру: тыдын-тыдын, тыдын-тыдын. Ну, это нонсенс.
– Вы знаете, у меня была серия творческих вечеров по всей стране. И маршрут был такой: Днепр, дальше – Харьков. Я в Днепр впервые – в Днепропетровск – приехал в 1991 году, туда часто тогда ездил и влюбился в этот город. Он был очень теплый, очень интеллигентный, какой-то такой… добрый город. Старый такой добрый город. То, что я увидел в этот раз: это было в прошлом году, – меня как-то неприятно удивило. Удручающее впечатление осталось от Днепра. Особенно оно еще более усугубилось, когда в этот же день мы на машине ехали и приехали в Харьков. Ну, это небо и земля.
– Да.
У Зеленского есть одна большая проблема: у него очень плохо с подбором кадров.
– Харьков – это просто моща такая! Дай Бог, чтобы Киев был такой, как Харьков. А Днепр очень плох. Почему так?
– Ну, вот я думаю, что даже… Мы сейчас даже ответим… Знаете, есть тоже поговорка такая: “Ну почему вы, евреи, отвечаете вопросом на вопрос?” – “А вы как думаете?” Так вот… я попытаюсь, чтобы вы ответили на вопрос самостоятельно. У нас парк на Победе построен новый за те же деньги: за те же деньги 13 гектаров, – что и в Харькове на 90 гектаров. За те же деньги. Те же деревья… То есть вы сами ответите на этот вопрос. Разница в цене. Откуда вдруг берутся такие цены?
– Что в Днепре происходит сегодня с пандемией COVID-19?
– Ну, ситуация, во-первых, скрывается. Я в этом уверен. Потому что заболеваемость колоссальная. В больницы людей не берут.
– Не берут?
– А вот вы посмотрите, вот посылает городской совет отчет: на стационаре, грубо говоря, лежит – 300-400 человек, а болеет 3 тысячи дома. Но я сомневаюсь, что вот 3 тысячи дома болеют. Они, очевидно, болеют, потому что их не хотят брать. Не то что не хотят – не могут: некуда. Я вам привел пример вот этой вот офтальмологической больницы и инфекционной. Ну почему же эту не развивать?
Что самое важное – этот вопрос касается даже не Днепра… Провалена полностью работа Министерством здравоохранения. Вот партия “За майбутнє”, которую я возглавляю в городе Днепре, сейчас собирает подписи за отставку министра. Провалена реально работа. Вот посмотрите. Ну зачем мы сидели в марте-месяце на изоляции? Тогда же ситуацию можно было локализовать. А сейчас все открыли, все… Но мы не работаем реально в этом направлении правильно. Я вообще считаю… Вот смотрите: я голосовал за Зеленского. Я знаю, что это человек открытый и хочет хорошего Украине. Реально. Но есть одна большая проблема: у него очень плохо с подбором кадров.
– Да.
– Он собирает кадры, которые его просто вот…
– Топят.
– Топят. Реально топят. Ему нужна вот наша партия. Мы – как раз вот та сила, которая может помочь. Мы компетентные. Мы не просто простые парни, там, которые, там, хорошо бреют или играют на инструментах.
Единственное, за что я благодарен Партии регионов, – не били. Хотя могли.
– Вы уже результат показали.
– Результат. Ну смотрите: с 2010-го по 2015-й год – все знают: когда я находился в городском совете – все знают, кто я был и как я боролся. Я выкладываю… Это можно проверить вот сейчас: зайти и посмотреть на YouTube мои выступления по каждому вопросу на сессии.
Чуть только проект водоохраной зоны – лидер фракции говорит: “Перерыв в заседании можно?” Подходит: “Ты не знаешь, чья это?” Я говорю: “В смысле?” – “Ну ты понимаешь, чей ты вопрос снимаешь?” Я говорю: “Я понимаю, что я снимаю вопрос по объекту, в котором нет проекта водоохранной зоны”. – “Нет, ну ты понимаешь?..” Я говорю: “Вот тот человек, чей это объект, тебе же снимет голову через пять лет, когда придет прокуратура и проверит, что проекта водоохранной зоны не было, а он что-то построил”.
– Вас не били? Скажите честно.
– Я – единственное, за что благодарен Партии регионов, – нет. Хотя могли.
– И покушений – тьфу-тьфу-тьфу – не было?
– Тьфу-тьфу-тьфу, не было. Но я сейчас открыто говорю: я надеюсь, что хватит сил у людей не идти по этому пути. Я говорю правду. Почему, в чем вопрос? В правде сила. Я…
– “В чем сила, брат?”.
– В чем сила, брат? В правде. В правде сила.
– Продолжая разговор о COVID-19 и о пандемии: Украина бьет рекорды. Мы это видим: с каждым днем все больше и больше людей заболевают. А как в Днепре с карантином? Жители Днепра соблюдают карантин или так же беспечны, как, например, жители Киева?
– Так же беспечны.
– И достучаться невозможно?
– Единственное… Как это сказать, что “достукиваются” – нельзя. Ну, короче, достучаться может только кассир в магазине. Говорит: “Меня оштрафуют – оденьте маску: я вас обслуживать не буду”. Одевают маску перед кассой. Все. Это единственный фактор, который влияет.
Понимаете, вот, опять же, вопрос: если министр занимается, он должен: министр здравоохранения… Почему мы собираем подписи? Тогда ты должен на заседании Кабинета Министров требовать, чтобы полицейские как-то контролировали.
– Конечно.
– Выносите постанову Кабмина, делайте штрафы.
– На государственном уровне.
– На государственном уровне. Старайтесь, заставляйте. Сейчас наша основная задача – помочь Зеленскому. Нужно поменять кадры. Нынешний Кабинет Министров – я не представляю, он вообще не справляется. Смотрите, какая проблема. Решения, которые принимает президент Зеленский, не выполняют на местах. Просто не выполняют. Для того, чтобы выполняли, нужны кадры, которые непосредственно занимаются… Зеленский же не может заниматься каждым вопросом в каждой области и в каждом городе. Надо, чтобы исполняли. А у нас… Исполняли решения. А у нас – смотрите, вот как, опять же.
Я бы хотел обратиться к людям. Вот после децентрализации люди начинают вдруг любить мэров всех городов по Украине. Потому что у них денег появилось в разы больше, они могут решать и решают вопросы. И люди думают: “Прошлые не решали, а эти решают – вы представляете, все хорошо”. А благодарить надо…
– [Экс-премьер-министра Украины Владимира] Гройсмана.
– Депутатов всех абсолютно фракций Верховного Совета, которые проголосовали закон о децентрализации…
– Ну, и Гройсмана, который настоял на этом, собственно говоря.
– Настоял. Да. Можно поблагодарить. Я говорю: вот здесь – да. А когда начинают благодарить мэров… Да они просто распоряжаются этими деньгами. У нас надо обязательно… Вот смотрите: это… это моя мечта: чтобы у нас в школе… Вот я когда учился в советское время, в 7.45 у нас была политинформация. Вы, наверное, застали это.
– Аналогично. Да.
– Мы очень переживали за голодающих в Майами. Понимаете? Проводила Коммунистическая партия тогда Советского Союза… И мы переживали. А сейчас нам не надо переживать. Надо людей учить, что они и есть источник власти, что они должны контролировать. Вот смотрите: в Днепре – я уверен, что это в каждом городе есть, – в Днепре недовольны – официальные данные статистики группы “Рейтинг”: 67% недовольны работой медучреждений. 52% недовольны работой коммунальных предприятий. 41% недоволен работой полиции.
И тут же опросы по голосованию, вот какие партии. Ну, для меня загадка. Если депутат находится в городском совете, у него под контролем медицинские учреждения и коммунальные предприятия, и этот депутат представляет партию ОПЗЖ и рассказывает, и люди за него готовы голосовать, потому что сейчас у них там происходит акция “Сделаем паспорт вашему дому”… Класс, супер.
Представляете: вы приходите к врачу, говорите: “У меня сердечко пошаливает. Посмотрите”. Он посмотрел: “Да, хорошо – ну, давайте завтра поговорим”. Потом: “Послезавтра поговорим”. Потом год проходит, второй, третий… А предположим, мы врача избираем – да? Нашего участкового врача. И через три года приходим: “Слушай, ну, через месяц нам же тебя переизбирать…” Он: “Так, мы сейчас сделаем паспортизацию вашего сердца”.
У тебя же есть все рычаги, чтобы его вот как-то вылечить. Правда? Вы с этими домами занимаетесь пять лет. Но вопрос не к ним, а вопрос к людям, которые хотят голосовать. Понимаете? Вот они когда голосуют, они не понимают, что они голосуют за тех же людей, которые им создали эту проблему.
– Конечно.
– Голосуйте за компетентных, новых. Попробуйте, рискните. Вот мы сейчас идем… Мы – новая партия. Мы в мае-месяце созданы. Я просто говорю людям: “Дайте нам 5–10%, мы зайдем – вы увидите, как мы просто будем вот вытаскивать ваши деньги из глотки вот этих всех чиновников, которые сидят”. А основная же масса – это не мэр, это не депутаты – это те чиновники, которые сидят вот на вот этих вот лобных местах, на коммунальных предприятиях. Они основные.
– Вадим, Днепр в свое время стал настоящей кузницей кадров для руководящих органов как Советского Союза, так и независимой Украины. Но в последнее время это далеко уже не так. Почему?
– А вы знаете, у нас вот школа вот эта…
– Утратил позиции просто.
– Утратилась школа. Понимаете? Нет вот этой кузницы кадров. Не подходят люди. Ну, вот смотрите…
– Даже олигархов сколько из Днепра!
– Так и олигархи! Смотрите: у нас Днепр – родина, по-моему, четырех премьер-министров, одного президента, –уже двух президентов.
– Так давайте с [генсека ЦК КПСС Леонида] Брежнева начнем еще.
– Еще с Брежнева, да. То есть кузница. Реально кузница.
– [Первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир] Щербицкий. Боже…
– У нас постоянно борьба такая, знаете: негласная – всегда была с Донбассом. Вот все время…
– [Павел] Лазаренко, [Юлия] Тимошенко – премьеры – да? Кто еще из Днепра?
– [Валерий] Пустовойтенко.
– О!
– Три человека их. И кто-то еще был. Сейчас…
– Олигархи: и Коломойский, и [Геннадий] Боголюбов, и [Виктор] Пинчук…
– Да, [Алексей] Мартынов. Да.
– Да. Слушайте…
– Да-да, у нас много.
– Фантастический город.
– Фантастический. Но вопрос в том, что, понимаете, и вопрос: сейчас деньги…
– Президент [Леонид] Кучма из Днепра.
– Кучма из Днепра, да. Два срока был. Сейчас президент Зеленский, грубо говоря, из Днепра.
– Да. Да.
– Это Кривой Рог. Это, считайте, Днепр.
– Это же мы еще сколько забыли…
– Это мы забыли, да. Поэтому кузница… Ее надо восстанавливать, ее надо вот… Понимаете, нам нужны люди, которые смогут привести к результату с наименьшими потерями. Что имеется в виду? Если вы строите фасады на зданиях, то надо их строить по 400 грн, а не по 1200. И тогда будет не один дом светиться, а три. Понимаете? И не надо, чтобы они светились. Я помню, что у нас первое, что произошло, – у нас подсветили Кайдакский мост. Ну, чтобы красиво было. А лучше бы, наверное, все-таки, чтобы решили вопросы по медицине: то, что волнует людей. Или по коммунальным предприятиям. Потому что коммунальные предприятия – я вам скажу… Вот коммерческие дома со своими котельными платят в три-четыре раза дешевле.
– Ого!
– В три-четыре раза дешевле. То есть квартиры в новостроях – ну, у людей там за тепло 300 грн. На такой же площади в другом доме – 800. Это от безалаберности. Вот у меня было – смотрите – в мою каденцию… Есть ДБН так называемые: державні будівельні норми. По ним – 13% теплопотерь. Больше нельзя, выше нельзя: это норма. Все. Это, знаете, вот как было на сельхозпредприятиях: усушка, утруска… Там четко установленные цифры. Здесь – 13%. У нас, в Днепре, заактировали 25%. И по актам, получается, снимается. 12% – каждая бабушка, каждый дедушка… Вы же знаете, как вот они 1-го числа, у кого есть родственники…
– Четко.
– Бегом несут… И вот эти 12% переплачивают. Я говорю: у меня бы не повернулись руки отбирать вот у этих людей. А они потом как-то оказываются в каких-то новых, супердорогих машинах, в шубах. Я не говорю: “Не икается, нет?”
Через десять лет не мы будем ехать в Европу, а Европа будет ехать сюда. Не потому, что у нас хорошо. Там будет плохо
– Легендарный “Южмаш”: крупнейшее в мире предприятие по производству ракетно-космической техники. Леонид Кучма, о котором мы говорили уже – днепровец, днепропетровец – мне неоднократно рассказывал о “Южмаше”, он его возглавлял. Об этом городе в городе, об этой мощи, об этой красоте… И в последнее время с большой грустью он об этом рассказывает, потому что “Южмаш” уже не тот, заказы уже не те. А скажите, пожалуйста: в каком состоянии Южный машиностроительный завод сейчас?
– Сейчас – реально в плачевном.
– Гигант этот.
– Гигант. Реально в плачевном. Кстати, вот когда Коломойский был губернатором, тогда занимались ЮМЗ и пытались и заказы разместить. И вы понимаете, вот мне сейчас понравилось даже… Мне не нравится вот эта инициатива опроса, которую делает президент. Ну, я не понимаю его. Нет ни легитимности – ничего абсолютно. Но вот вопрос, который поднят был в последний раз: то, что я услышал: о том, что меморандум, который мы подписали, о территориальной целостности, когда передали…
– Так для этого и опрашивать не надо.
– Да. Но он…
– Работай.
– Да. Он сказал о том, что мы тогда поставим, надо ли нам… То есть если вы не несете нам гарантии, то и мы тогда не несем. Очень так: хлестко – понимаете? Вот это – так вопрос о ЮМЗ. То есть мы отдали ядерное оружие…
– Но можем же и восстановить.
– А звучит именно так. Прямо не говорится, но звучит именно так. Понимаете, может, это и правильно звучит. Да, мы не будем это делать, нам это не надо, но ребята, но мы же реально избавились от третьего потенциала ядерного оружия в мире. И что мы получили? Нас ни один из гарантов по факту не защищает. Вот у нас, допустим… Смотрите, чем мне импонирует, почему я… Я пять лет не в политике был. Когда меня пригласили, я с удовольствием взялся, когда изучил программу. Программа основная говорит о том, что да, мы движемся в Европу, но Европу надо строить здесь.
– Конечно.
– С этого начинать. Понимаете? Надо становиться сильной державой самостоятельно. И вот сейчас у нас в программе за ближайшие пять лет – избавиться вообще от Международного Валютного Фонда. Это хорошая организация – для рейтингов, для всего, но лучше, чтобы мы пользовались своими деньгами.
Надо развивать свой собственный бизнес. Я говорю именно о вот этих менеджерах, которые… оставляйте их здесь, премируйте их, дайте им возможность работать. Я сейчас выступаю: дайте возможность работать бизнесу. Вот я бы в Днепре… Я вам скажу: у нас кластер реально. Из-за того, что мы находимся под NDA… NDA – это я для телезрителей объясню: это соглашение, которое не позволяет разглашать, с кем мы работаем. Вы приобретаете продукты Apple, Google и всех остальных, написанные в Днепре в том числе. Но никто не может об этом сказать конкретно: что он работает. Ни одна компания.
– А много айтишников в Днепре?
– Очень много.
– Ну тысячи?
– И растет количество. Я знаю офисы, которые, там, 100-150 человек, – уже 300 и выше. И они растут. Так вот я говорю, что нужно сделать думающей части, допустим, того же Днепра: пусть депутатов избирают. Создайте ситуацию, идеальную для айтишников. Почему именно для айтишников? 80% себестоимости производства – это заработная плата. У нас заработная плата ІТ-специалиста – $2–3 тыс.
– Сегодня?
– Да. Куда он ее потратит? Он ее сложит в баночку? Нет, он ее тратит. То есть это деньги, которые придут в экономику.
– Крутятся, да.
– Конечно. Поэтому поступите, как вот… Смотрите: у нас 3-4% – это, опять же, я говорю, что надо, чтобы приходило грамотное руководство… Вот я лично общаюсь с [лидером партии “За майбутнє”, нардепом Игорем] Палицей – я знаю, что это сильный очень менеджер. Рассказывают про 3, про 4% роста ВВП. Это классно, хорошо. А Турция 100 лет… 100% – за 5 лет.
– 100 процентов?
– 100% – за 5 лет.
– Ух ты!
– Как они это делают? Когда я в первый раз услышал ситуацию с их отелями, для меня вообще, ну, как-то нонсенс был. Представляете: в Турции подходи к морю, выбирай место. Я говорю: “Я хочу построить здесь отель”. Турецкие власти говорят: “Покажи деньги, покажи проект”. Показываешь проект, показываешь деньги – “строй”. А налоги? 10 лет нет налогов.
– 10 лет нет налогов?
– 10 лет нет налогов. Нет налогов никаких. Я думаю: “Где же изюм здесь для государства?” А он очень простой. Они…
– Люди приезжают.
– Они бесплатно получают инвестора – то есть они ничего не вкладывают, – который создает маркет-плейс: место, где будут продаваться турецкие товары: баранина, говядина, мандарины, апельсины и все прочее. И там уже все вот налоги… там все есть, обеспечение рабочих мест и так далее. Вот так надо подходить. Вот тот же айтишник – он создает рост другим сферам. Он приходит в McDonald’s – создайте ему фитнес-клубы – он туда потратит деньги…
– Конечно.
– Создайте ему… Все начнет работать. Дайте возможность, оставьте людей здесь. Мало того, я предвижу… Вот мы можем вернуться к этому вопросу. Я думаю, что через десять лет не мы будем ехать в Европу, а Европа будет ехать сюда. Вот гарантирую вам. Я не говорю сейчас, знаете, как в этом “Нью Васюки”. Нет. Там условия… Не потому, что у нас хорошо. Там будет плохо. Там будет плохо.
– А там уже хуже становится.
– Там уже плохо. Ну, слушайте, я приезжал в свое время, там…
– В Париж, например.
– Нет-нет, я был – сейчас вам скажу – маленький город Карлсруэ: недалеко от Франкфурта. После девяти вечера мужчины…
– Страшно ходить.
– Мужчины боялись выходить. Потому что ходят по 20, по 30 человек вот эти переселенцы, и им все равно абсолютно, это женщина, мужчина, простите, или козлик. Понимаете?
– Вот так?
– Вот так. Это… это реальные вещи, которые с этим сталкиваются… Люди говорят: “Мы не ходим на улицу”. Боятся. Сейчас вот создали…
– Дожились.
– Да, дожились.
– Я не могу не спросить о взаимоотношениях с центром. Вот как в Днепре относятся к Киеву?
– Ну, вот понимаете, вот то же самое, что я говорил: что не исполняются решения по одной простой причине… Вот даже, ну, они прописываются. Вот сейчас изменили законодательство избирательное. Вы не представляете. Вот я к вам заходил – ваши сотрудники слышали, как я кричал в телефон, потому что нам надо проводить рекламную кампанию. Вот мы, допустим, номер четыре в городском списке. Ну, вот мы проводим рекламную кампанию, и написано “номер четыре”, а вот здесь написано “областная организация партии “За майбутнє”. И дальше ставим галочку. Я на всех рекламных говорю, что область – номер восемь, город – номер четыре. И получается, что мы ломаем людям вообще представление.
– Конечно.
– Так восемь или четыре? А там, получается, указывается организация, которая выдвинула. Да, выдвинула область по всем городам. Но для этого нужно было, чтобы закон избирательный правильно написали, чтобы было людям понятно, что они голосуют за городской список. Выдвигает область, но городской список. И дальше вот эти вот, там, пять человек, которые… Ну, людям очень тяжело будет. Понимаете? Это люди, которые знают, спорят. А представьте: люди, которых политика вообще не интересует. Им надо объяснять это все. Помните, я говорил об обучении, вот это в 7.45 политинформация. Я бы сделал именно политическое обучение в школе, чтобы дети понимали, что от них все зависит. Требуйте, приходите, просите, избирайте людей, которые помогают.
– Вадим, а какие сейчас настроения в Днепре? Больше проукраинские или наоборот? Нет реванша какого-то?
– Вот понимаете, ощущение… Вот есть повышение: определенное повышение – вот этого консервативного электората, я бы так сказал. Это не пророссийский электорат, который голосует за…
– Не пророссийский?
– Он не пророссийский. Он просто консервативный. Ему не нравится то, что делает власть сейчас. И вот они попытаются… Но вопрос не в том. Это же… знаете, это ситуация, когда “горит сарай – гори и хата”. Ну зачем поддерживать кого-то, кто на самом деле ничего для тебя не сделал? Я же приводил пример. И эти депутаты… Ты недоволен медициной, которую они построили для тебя, ты недоволен коммунальными предприятиями, и ты опять же за них голосуешь. Надо обучать. Не надо голосовать – избери другого. Проконтролируй, приди на встречу.
Вот смотрите: во времена… Ну, в мою каденцию все вели прием два часа раз в месяц, и вели помощники. Я вел два раза в месяц лично. И как я относился ко всем?.. Люди когда приходят… Вот просто представьте: вы приходите, у вас какая-то проблема определенная есть: то ли финансовая, то ли решение какого-то вопроса. Вы приходите просить. Но на самом же деле, вот по психологии, ну, человек не любит того человека, к которому приходит просить.
– Конечно.
– Ну, ему нехорошо. Он прогибается как бы. Поэтому я хочу восстановить справедливость, я стараюсь помочь. Он прогнулся – я ему помогу. Он тогда поймет, что я вот… У него… у него уйдет это чувство. Я всегда помогал. Если я не могу помочь, я всегда говорю: “Нет, здесь я не помогу, но я смогу вот это, вот это и вот это”.
У меня масса случаев были вот таких – вплоть до анекдотичных. Приходят женщины… Ну, на моем округе дачи. Значит, приходят, написали письмо, говорят: “Слушайте, у нас калитки воруют”. Железные калитки приходят и воруют. Я пишу письмо… Ну что я могу сделать? Депутат. Написал письмо в РОВД о том, что так и так, воруют калитки, и “организуйте, пожалуйста, контроль”. Приходит ответ: “На вверенной нам территории четыре пункта приема металлолома – калиток там нет”. Ну, это те люди, которые, в принципе, контролируют сбор этих всех металлических вещей. Приходят бабушки опять и говорят: “У нас уже заборы снимают”. Я пишу следующее письмо, ссылаюсь на закон о милиции. Я говорю о том, что я требую организовать охрану общественного порядка в местах массового скопления людей, как это написано в законе. И дачи являются таким же местом, поэтому вы обязаны туда направить наряд, который… Если вы этого не выполните, следующее мое обращение будет не только от меня, но и от депутатской группы в Министерство внутренних дел о вашем служебном соответствии.
Приходят бабушки на следующий раз, говорят: “Вадим Анатольевич, 30 лет даче, у нас никогда такого не было – мы увидели: нас полицейские ходят и охраняют”. Потому что страшно, что будет обращение в МВД и тебя снимут. Для этого нужно всего лишь относиться с душой к процессу. Надо заниматься этим. Основная масса депутатов приходит ради денег.
– Я теперь хочу вас процитировать. В одном из интервью вы заявили, что Украине необходимо избавиться от агентов влияния в органах государственной власти. Каким образом? Можете ли вы назвать конкретные имена и агентами каких государств они являются?
– Ну, смотрите: это же ведь абсолютно давняя история: еще и советская история. Все спецслужбы всех стран распространяют агентов. По факту у нас вот спецслужба наша – по большей части, ну, наверное, уже по ларькам пойдут скоро. Понимаете? Она занимается только бизнес-вопросами. А вопросами, которые касаются реально государственной безопасности…
И почему вот, допустим, агенты влияния в Украине, скажем, других государств нет… есть, а почему нет агентов влияния Украины в других? Это же прямая ваша работа. Но опять же, для того, чтобы эта работа осуществлялась, нужно, чтобы у государства были деньги. А чтобы у государства были деньги, нужно бизнес развивать. Отсюда все начинается.
Государственных денег, как в Советском Союзе, уже нет. У нас люди все надеются на государство. Нужно – я всегда рассказывал… Вот я встречаюсь, там, с женщинами у подъездов, там, с мужчинами. И говорю: “Вы смотрите: вот какая реакция у основной массы? Вот идет какой-то человек-бизнесмен, разговаривает по телефону”. Я не знаю, я могу такие слова говорить…
– Можете.
– Могу. Говорю: “Ну, вы же навесиком плюете ему на спину”. Чего это он ходит и вышел из Mercedes, и разговаривает по телефону? Абсолютно забываете, что, купив Mercedes, он заплатил в Пенсионный фонд. Он разговаривает по телефону – он тоже платит в Пенсионный фонд.
– Конечно.
– Зачем вы… Наоборот, пусть больше людей разговаривают, пусть больше покупают, пусть больше работают.
– Пусть больше будет Mercedes.
– Больше Mercedes. И пусть работают люди. Ведь в Пенсионный фонд от заработной платы работающих… Создайте условия, развивайте бизнес. Основной посыл партии “За майбутнє” – это развитие бизнеса в стране. У нас максимальное развитие бизнеса… Мы должны стать сильными, избавиться от Международного Валютного Фонда, погасить все долги. Мы можем. Для этого нужно победить коррупцию и создать условия для бизнеса.
У каждого есть та часть бизнеса, о которой не хочется рассказывать.
– Фамилии агентов я от вас не дождусь сегодня?
– Я не знаю их.
– Но знаете, что они есть?
– Я знаю, что они есть.
– Вы сказали, что занимаетесь бизнесом с восьмого класса.
– Да.
– Какой это был бизнес? Вот расскажите.
– У каждого есть та часть бизнеса, о которой не хочется рассказывать. Да. Бывает и такое.
– Людей хоть не убивали?
– Нет. Нет.
– Слава Богу.
– Нет-нет. Ну, это – скажем так, в советское время он достаточно сложный… Он сложный был у всех в советское время.
– Вы бизнесмен, создатель крупной IT-компании, производитель различных сервисов и приложений, партнер известных западных IT-компаний. Скажите, пожалуйста: вот при вашем понимании законов бизнеса, при том, что вы говорите… Вы очень правильно говорите, и я вас поддерживаю. Скажите: Айтишники от вас уезжают за рубеж или остаются в Днепре?
– Сейчас – нет. Мало того, вы знаете, у меня был такой: анекдотичный случай. Я всех обучал английскому языку, кто не знает. Приглашал native-спикера – это человек, который говорит по-английски и рожден, там, в Англии, или в Америке. И вот мы организовывали у себя, там, спикинги такие. И есть такое понятие трейни (стажер. – “ГОРДОН”). То есть мы берем человека, платим ему деньги… если он потенциальный, платим ему деньги, обучаем его работе, потом он становится, там, джуниор, миддл, там…
– А потом уезжает на Запад.
– Да. И потом, когда сидит трейни… вот он рассказывал о том, что ему англичанин задает вопросы… Говорит: “А зачем вы учите английский язык?” А он говорит: “Я хочу выучить и уехать работать на Запад”. Я на него поворачиваюсь, смотрю.
Говорю: “Тебя ничего не смущает? То есть я тебя должен обучить, чтобы ты уехал на Запад?” – “Ой, ну да”. Говорит: “Давайте так…” Я с айтишниками сидел – говорю: “А чего вы хотите уехать на Запад?” – “Там зарплата высокая”. Я говорю: “Хорошо. Давайте так: какая зарплата?” Он мне говорит: “Ну, там, в Лондоне, грубо говоря, на доллары, – $10 тыс.”. Я говорю: “Так, отлично. Будем считать? Будем считать”.
– Сколько тратит лондонский айтишник…
– Да. Представьте, что вы живете – я не знаю, в Киеве как привести пример… Но у нас, допустим, из Днепра, там Днепродзержинск и дальше еще Верхнеднепровск. И говорю: “Вот вы живете на окраине Верхнеднепровска, а работаете в центре Днепра – это 50 км. Вы каждый день вот так ездите. Вы живете на окраине Верхнеднепровска…” Ну, здесь – я не знаю. Бровары, там, или…
– Да-да.
– Да. “Вы живете на окраине Броваров, но вы платите за комнату 12 м2: это место, где вы спите, рядышком туалет, телевизор, кухня, все в одном месте… вы платите 1250 фунтов: $2 тыс. Из 10-ти тыс. 5 тыс. у вас налог сразу. Осталось 5 … минус 2 – 3 тыс. на 30 дней. По $100 в день покушать в Лондоне. То есть вы, как зайчик, бегаете, печатаете код, спите, кушаете, и вам ни денег, ни времени ни на что нет”.
– Хорошо.
– “Здесь вы себя чувствуете хорошо”. Я всегда стараюсь на цифрах… Вот смотрите: у меня даже на выборах когда было… Сейчас, там, пытаются… Раньше подкупали откровенно, сейчас – чуть-чуть завуалировано, но тем не менее. Я задавал людям… Вот стоят женщины – я говорю: “Смотрите… По-моему, по 400 грн покупают голос. “Нет-нет-нет, мы не продаем”. Я говорю: “Ну соседки ваши продают?” – “Ну, соседки – да, продают”. – “Хорошо. А если вам предложить 1 тыс. грн?” – “Нет, но мы же… мы – нет”. Я говорю: “Хорошо, соседки ваши будут брать?” – “Ну да. Ну, 1 тыс. грн, конечно, возьмут за голос”.
Я говорю: “А теперь давайте вернемся к школе”. Всегда надо возвращаться к школе. К математике. “Вы избираете депутата на сколько лет? На пять. А сколько дней в году? 365. Умножить на пять – 1875. Делим вашу 1 тыс. грн на 1875 дней. Вы себя продали за 51 копейку в день. Это ваша цена? Вы на маршрутке в одну сторону и в другую – 6 грн и 6 грн – 12 грн. Да этот же депутат на этой маршрутке сразу вынет эти деньги с вас же”. Я говорю: “Зачем вы так продаете себя?” Самое дорогое, что есть на Западе, – это голос. Голос на выборах. Там никогда в жизни не додумаются… Повышение пенсионного возраста во Франции на полгода остановило Париж. Вот когда у них была ситуация, у них встало все: транспорт, кафе, рестораны, там, спортивные клубы… Все встало. “Нет, мы не будем это делать”. Начали искать другие пути. Либо с людьми надо работать, объяснять. Да.
Днепропетровская область дала самый высокий процент поддержки президента. И теперь дичайшее разочарование
– Вы руководитель днепровской областной организации партии “За майбутнє” и баллотируетесь во главе списка партии в Днепровский городской совет. Сейчас мы уже в финале местных выборов: местной избирательной кампании. Как вы оцениваете перспективы не только вашей партии в Днепре, но и вообще кто сколько наберет, примерно вы представляете?
– Ну, вот смотрите, как складывается ситуация. Там все по чуть-чуть набирают одинаково. Вот все партии – плюс-минус одинаково. Но у нас 50% неопределившихся.
– Ух ты!
– 50%. И теперь смотрите, в чем вопрос. Если люди не определились, то очевидно, что это не те партии, которые уже есть с каким-то рейтингом…
– А новые.
– Очевидно, что это кто-то новый. Поэтому даже те люди, которые в этих партиях, – я это знаю: у них уже начинается определенный мандраж. Я даже вижу, там, по постам определенным – разместили пост с моей фотографией и рассказали, там… поназывали партии… “Ублюдочная партия”. Очень интересно. Это как? Это партия людей, стоящих у блюда? Или это просто оскорбление? Тогда для меня, ну, непонимание, почему, за что. В чем это выявляется? Вот почему вы людей вот так вот абсолютно спокойно можете назвать? Чем они заслужили? Мало того, это люди, которые вместе с вами занимались той же защитой города Днепр. Да, у каждого была своя…
Предположим, они больше занимались, там, силовыми операциями, но у меня была работа в городском совете. Из 120 депутатов 85 – по факту людей, подчиняющихся Партии регионов, которая была форпостом захода россиян на тот момент. Их нужно было переубеждать. И переубеждать каким способом? У них же у всех в городском совете интересы. Им надо создавать было неудобные ситуации для существования их… Я не назову это бизнесом, – для существования их коррупционных схем. Надо было ставить их в ситуацию, когда… у тебя нет выхода. Тебе надо думать о городе. Мы отметали все, закрывали.
Вот я же вам говорю: я увольнял двух или трех руководителей коммунальных предприятий за прямые нарушения. И на тот момент – я вам реально говорю – у нас было управление экологии. Вот к нам приходил, там… руководил управлением экологии человек, который к экологии не имеет никакого отношения, вообще никакого. И я четко абсолютно рассказываю, что так делать нельзя. И понимаете, вот когда у нас деревья падали, собирали акты касательно списания деревьев этих…Сейчас у нас обратная ситуация. У нас пилят громаднейшие деревья. Громаднейшие.
– Зачем?
– А вот непонятно: никто не знает. И причем весь город об этом говорит. Вот мэр, мэр, мэр… там, там, там спилили… “Нет, мы высадим, мы где-то…” Непонятное движение по этим деревьям. Потом, непонятные, допустим…
“Пилите, Шура: они золотые”.
– “Пилите, золотые”. Или, предположим, ну, у нас есть крупный торговый центр и туда все ходят. “Екатерининский бульвар” называется. Там очень красиво. Пожалуй, единственное место, где вот в городе было до последних перераспределений после децентрализации средств… Единственное место, где было… Он за свой собственный счет это сделал. А потом вдруг вот так: за счет бюджета – происходит строительство подобной же территории, но между трех зданий, которыми владеет один человек. Имя вы и сами его назовете. И этот человек не является мэром города, но как-то странно: вот когда он той же Влащенко давал интервью, то он говорил, что “мы решили”, “мы решили”… Кто решил? Мы голосовали за Филатова. Я голосовал за Филатова. Сейчас я бы не стал голосовать. Мало того, извините, я секунду скажу. Я не пошел в мэры от партии, хотя мог пойти. По одной простой причине: я не готов за месяц сделать программу. Вот когда…
– О, вы ответственный человек.
– Я не могу людям предложить программу. Если бы выборы были, там, через полгода, через год, я бы увидел, что можно сделать, как сделать, и предложил бы людям, что я сделаю. А сейчас – нет.
– Скажите, пожалуйста: а сохранить свой успех на родной для президента территории партия президента сможет?
– Уже нет. Вы не представляете… Я общаюсь с людьми каждый день. Вот вчера у меня была тысяча контактов: тысяча человек.
– В масках хоть?
– Все без масок ходят. И 80%: “Да пошли вы все! Мы вообще ни во что не верим”. То есть я вижу это – я задаю вопрос: “Как же так? Почему?” А Днепропетровская область дала самый высокий процент поддержки президента. И теперь дичайшее разочарование. И проблема… Президент хочет сделать хорошо. Проблема в том, что, по-моему, он в капсуле. Вот ему создали капсулу. Он не получает достоверную информацию о том, что происходит.
Причем мы как раз – это та партия, которая хотим ему помочь. Мы профессионалы в своих отраслях все, компетентные. У меня, допустим, в городской организации пятерка – это компетентные люди. Мы касаемся и транспорта, и юридических вопросов… То есть этим надо заниматься. Честный и красивый парень – этого мало. Человек должен быть умный. Все время, когда [экс-президент Украины Виктор] Янукович был, я был на выборах в 12-м году. “А я за Януковича”. – “А чего?” – “Он красивый”. Я говорю: “Вам умный нужен. Умный – не красивый”. Но вот люди как-то…
– “Раз красивый – значит, и умный”.
– “Значит, и умный. Я хочу так”.
– Кандидат от вашей партии на пост мэра и действующий мэр Черкас Анатолий Бондаренко вошел в прямой клинч с президентом и прямо назвал его бандитом. Вы как политическая сила “За майбутнє” за Зеленского или против?
– Мы за Зеленского. Мы готовы ему помогать. Я просто говорю о том, что партия подставляет плечо. Мы говорим о том, что мы знаем его ориентацию на развитие Украины. Он хочет сделать хорошо, но у него не получается.
– Хочет, но пока не может.
– Окружение… Ведь все знают… Я, кстати, очень часто использую поговорки в своей жизни. Это мудрость, собранная тысячелетиями. “Свита делает короля”.
– Кто вам не нравится в окружении президента?
– Честно?
– Честно.
– Никто. Кабинет Министров – на пальцах одной руки, может, я найду людей, которые плюс-минус профессионально что-то делают. На пальцах одной руки. В Администрации президента… Я не знаком до конца, но я вижу просто неработающие решения. Ну как можно принимать решения Администрацией, которая не работает?
Смотрите. Если я поставил задачу программисту написать, у меня все очень просто. Есть у нас программа: называется Jira. Ею пользуются все программисты. Я не контролирую рабочее время. Ты можешь находиться в офисе, не находиться в офисе. Можешь работать в субботу, в воскресенье. Не важно. Я определяю, что у тебя семь часов рабочего дня. семь часов времени ты работаешь. Ты должен писать код. Час я убираю на “вышел отдохнуть, размяться и так далее”. Вот у тебя семь часов. Я посчитал, сколько это в месяц. 154 часа. Я поставил задачу, что ты должен выработать 90% времени. Программа Jira – если ты перестаешь писать, а смотришь какой-то сайт другой, она не считает это время. Она его просто не считает. Я рассчитываюсь с тобой по фактически отработанному времени. Я не контролирую его. Вот так же должна работать, грубо говоря, и Администрация. Поставил задачу – если ее не выполнил… Я наказываю финансово, а ты должен просто увольнять людей, если они не выполняют поставленные задачи. Абсолютно четкие, конкретные задачи. Формулировать их надо.
– Знаете, мне очень интересно с вами сегодня было.
– Спасибо.
– У вас взгляды, с подавляющим большинством из которых я не могу не согласиться. Они просты, понятны и ясные, и четкие. И главное – выстраданные опытом своим.
– Поэтому я вас смотрю. Я реально говорю: я вас смотрю, потому что я чувствую, что очень часто совпадают взгляды.
– Я вам последний вопрос задам. Вы счастливы?
– Есть две сферы. Если с точки зрения общественной – не очень. А с точки зрения личной я всегда счастлив. Даже если Господь Бог нам посылает что-то тяжелое, то это для чего-то: для следующего скачка. Я проходил через тяжелые периоды – и все время становился сильнее и лучше.
– У вас большая семья?
– Нет. У меня один ребенок.
– Чем занимается?
– Она работает тоже в IT-сфере.
– Сколько лет?
– 24. Причем она была явный противник. Нет, она не хотела. Прошло время – и потом понимает. Я вам скажу: новых месторождений нефти никто не нашел, там, каких-то новых площадей для засевания кукурузы никто не нашел. Все ресурсы в мире использованы. Развиваться будет только IT-сфера. В ближайшие 50 лет мы просто будем улучшать именно с помощью IT-сферы использование ресурсов, которые у нас есть. Вот все: и взаимоотношения между людьми, и общение… Реально же ведь произошла революция в связи с интернетом, в связи с развитием ІТ-сферы.
– Конечно.
– На сегодняшний день – я говорю прямым текстом – допустим, Дмитрий Гордон представляет гораздо большую информационную ценность, чем многие телеканалы.
– И опять я не могу с вами не согласиться.
– И у него нет такого количества, там, вышек. Все очень просто: люди смотрят на гаджетах и к этому приходят. Вот я, допустим, пришел… Мы сделали… Один из наших продуктов – футбольный. Мы организацию матчей сделали. Реальных матчей. Это такой Facebook, где люди могут поделиться картинками, видео и так далее. То есть ты поиграл – выложил, показал. Мало того, тренер, который ищет какого-нибудь талантливого парня, это все может увидеть. И они за это получают призы. То есть мы создали такое. Вот это надо развивать. Вот так будет развиваться общество. Я так вижу. У нас сегодня Facebook делает… Я не помню название. По-моему, ФАТФ, есть какая-то организация в Колумбии или где-то, там. Воровали детей.
– В Колумбии?
– Где-то было, там. Воровали детей. Никак не могли победить. Facebook помог. Собрал людей – люди начали выходить. Там манифестации были по 4 млн человек. Они победили. Какая-то была структура, которая воровала детей. Это абсолютно достоверная история. Поэтому с этим нам придется жить. Поэтому дочка отправилась в АйТи-сферу. И сейчас она довольна. Она свободный человек. И я бы хотел, чтобы мы все были свободны. Я иду – смотрите: это мой реально последний поход в государственную власть. Если ничего не изменится, я больше не пойду. Я готов оказывать помощь, рассказывать, если люди готовы это воспринимать.
Понимаете, у нас люди не готовы. Они постоят, со мной поговорят… “Слухай”, – повернулась до іншої, – “Класний хлопець. Треба голосувати”. Подходит дело к выборам: “Слухай, ну він же ж нічого не зможе зробити. А там 400 грн дають. А давай…” И все, и на этом все заканчивается. Когда через это люди переступят, когда они поймут, что они… Опять приведу Остапа Бендера: “Ситечко… Отдай мне стул с бриллиантами. А вот оно: ситечко”. “Ситечком” этим отбирают стулья с бриллиантами. И я бы не хотел, чтобы у нас в городах по всей стране были ситуации со строительством потемкинских деревень. Да, хорошо, мы делаем, но смотрите: у нас набережная… Класс, построил. Обещание было сдать ее в 18-м году, а ее только сейчас вот достроили.
– Красивая?
– Красивая, но есть вопросы. Вот я еду по велодорожке, и у меня вдруг стоит столб. Острый столб прямо посреди дорожки.
– “А нечего”.
– Так а почему столб? Потому что там заезды в какие-то объекты в водоохранной зоне. И здесь, чтобы машина не столкнулась… Но зачем велосипедисту на дороге ставить столб? Просто поставь знак “Стоп” автомобилю, который едет. Пусть он посмотрит, чтобы не сбил велосипедиста. Там же пешеходная зона еще. То есть вот так пешеходная зона, вот здесь велосипедная дорожка, и люди сюда заезжают. Дай ему знак “Стоп”. Зачем ты велосипедисту ставишь железный столб? Я уже не могу, там…
В изображении города Днепр есть герб. Я уже не могу на эти смотреть. У нас стоят эти столбики, и у меня ощущения создается, что меня, знаете, как бычка – цоб-цабе, цоб-цабе! – заводят – куда? Заводят на платную парковку, которая стоит 15 грн в час. И как-то из 120 млн в бюджет попадает 20, а 100 – в какой-то кипрский офшор. Чей он? Ну давайте подумаем.
– Вадим, я вам желаю успеха. Я и себе желаю успеха.
– Спасибо.
– Поскольку мы с вами – это и есть Украина. Каждый из нас – это Украина. И мы желаем успеха нашей любимой стране.
– Спасибо.
ВІДЕО
Записала Алина ГРЕЧАНАЯ
